Из более чем 30 молочных предприятий Латвии только два принадлежат крестьянским кооперативам. Самый известный — "Страупе". Не случайно Министерство земледелия пригласило журналистов туда.
"Страупе" — в Валмиерском районе, километрах в 70 от Риги. В советское время поселок был известен профилакторием, в котором лечили от алкоголизма. Наркологический диспансер в старинном замке и поныне действует, но Страупе сегодня больше знают по другим достижениям — продукции местного молокозавода и крестьянской ярмарке, проводимой в летние месяцы.
Молокозавод — неподалеку от реки Брасла. Река быстрая, одна из немногих в Латвии, где еще водится дикая, ручьевая, форель.
Мы приехали на предприятие в "масляный день". Раз в неделю фабрика работает исключительно на масло. Председатель правления кооператива Имант Балодис провожает в цех. В отличие от крупных комбинатов удивительно спокойно — в помещении три человека. Прямо на наших глазах сливки превращаются в конечный продукт — масло.
— До войны масло называли латвийским золотом, в бочках отправляли в Англию, Данию, Германию, — говорит руководитель. — Я считаю, что хорошее масло — и сегодня не меньшее золото. Его все больше вытесняет суррогат.
По словам "главного экскурсовода", ему с большим трудом удалось вернуть название "лауку свиестс" местному маслу. Чиновники несколько лет твердили, что сочетание не отвечает европейским регулам.
Впрочем, руководитель "Страупе" не скрывает, что масло — не самый выгодный продукт: для 2,5 тонны требуется 5 тонн сливок. Другое дело сметана, творог, йогурты. Рентабельность на порядок выше. Поэтому не часто на "Страупе" бывают "масляные дни" — всего лишь раз в неделю.
В кабинете председателя — старые фотографии. К деревянному зданию подъехали подводы с бидонами молока. Это 1912 год. В следующем крестьянскому молочному сообществу "Страупе" стукнет ровно 100 лет. В 1949–м кооператив закрыли, крестьян загнали в колхозы, а фабрика превратилась в филиал Валмиерского молочного завода. Там был цех по изготовлению масла.
— Отправляли его не только в другие республики, но и в соцстраны — Чехию, Кубу, ГДР, — с гордостью говорит руководитель, не по книгам знающий о плюсах и минусах советского времени.
В 1993 году молочный кооператив "Страупе" возобновил работу. Председателем выбрали Балодиса. И с тех пор переизбирали шесть раз! Здесь нет разнарядок сверху, как на госпредприятиях, воли одного–двух хозяев, голосуют все фермеры. И прибыль делится согласно паям. Собеседник считает эту форму хозяйствования на селе самой демократичной.
При восстановлении работы в кооператив входило 270 крестьян, нынче — 111. А количество сданного молока выросло в разы: тогда — 2979 тонн в год, сегодня — 7322. Увеличилось и количество работников молокозавода: с 34 до 61. Сейчас тут выпускают десятки наименований продукции — не только творог, сметану, йогурты, но и такие исчезающие в Латвии продукты, как пахту, шоколадное масло.
Руководители и технологи молочных предприятий в один голос уверяют, что не добавляют консерванты в йогурты. Балодис говорит, что потребители могут легко это проверить: йогурт, чей срок реализации больше недели, не может храниться без добавок.
А как с сырьем? У многих латвийских предприятий проблемы с поставкой сырого молока: фермеры предпочитают продавать литовцам, которые больше платят.
В "Страупе" такого нет: члены кооператива работают на себя.
— У нас самая высокая в стране закупочная цена молока — 22,5 сантима за литр, — продолжает Балодис. — Молока хватает. Излишки отправляем на молокозавод Смилтене. Они для нас из него сыры изготавливают, мы для них — масло.
Не сталкиваются здесь и с диктатом супермаркетов. Примерно половину продукции продают через собственные торговые сети — на всех крупнейших рынках города, в провинциальных магазинчиках, остальное поставляют школам, детсадам. Пробовали как–то работать с сетями — обожглись. Решили не ломиться в закрытую дверь, а искать обходные пути.
В финансовой политике кооператив с самого начала определился — не брать банковские кредиты, рассчитывать на собственные силы. Хотя ЕС существенно помог — 200 000 латов безвозмездно предоставил на современное оборудование, технологии.
Если в 1990–е в кооператив принимали всех крестьян, у кого были коровы, то в последние два года сюда уже не попасть. А тот, кто прекращает заниматься молокопроизводством, согласно уставу выходит из кооператива. Но получает пай. В 1994–м один пай был равен 5 латам, сегодня — 100.
Выросла и зарплата на молокозаводе — до уплаты налогов это в среднем 400 латов на человека. Для Риги хорошо, что говорить о провинции.
— Может я все это выдумал, саморекламой занимаюсь? — спрашивает Балодис. — Вот данные Lursoft за прошлый год. По рентабельности из 38 молочных предприятий Латвии мы делим третье–четвертое места. Кстати, 275 000 латов налогов заплатили. Хотя кооперативы обвиняют в том, что они их не платят.
Вывод, казалось бы, напрашивается сам собой: будущее молочного производства за сельхозкооперативами. Выигрывает и потребитель: при производстве, продаже меньше посредников, о качестве свидетельствует спрос на нее.
— Только почему в Латвии всего два молочных кооператива выпускают продукцию? — обращаюсь к Балодису.
— Работать не умеют. Ведь есть и другие примеры. В 1990–е в одном Цесисском районе было семь молочных кооперативов. Ни один не уцелел — банкроты.
А Балодис — не менеджер новейшей фармации, свободно владеющий английским и ни бе ни ме по–русски. Опытный хозяйственник, десять лет возглавлявший крупный совхоз на 1200 коров. "Первые университеты" проходил еще в младших классах на ферме у матери — она была дояркой в колхозе. Уже потом оканчивал сельхозакадемию в Елгаве.
Он и сегодня молод. Кто поверит, что этому человек за 70.
